Случай редкий, признал Джафар, но нисколько не более редкий, чем Перевоплощение вообще. Любому, кто изучал тонкие материи разума, души и духа, было известно, что плоть — это только оболочка, и высшие формулы вроде Перевоплощения обращают на сию оболочку не больше внимания, чем мчащий галопом конь — на попавший под его копыта куст перекати-поля. К примеру, один из Героев Готланда, Ангус по прозвищу Кровавый Щит, был рожден, естественно, человеком; затем он ушел странствовать, каким-то чудом оказался на Темной Стороне Арканмирра, сразился на склонах Неугасимого Вулкана с троицей Великих Драконов (Алхимик скептически подумал, что великого в тех драконах было не больше, чем в прочих Крылатых), в этой битве был смертельно ранен и умер — после чего Перевоплотился (доподлинно неизвестно, как и почему именно — разные источники утверждали разное, сам же Перевоплощенный отмалчивался как проклятый), став наполовину человеком, наполовину гномом. Об Ангусе и этих его путешествиях готландские сказители-скальды сочинили не одну дюжину саг…
Джафар никак не решался признаться себе, что влечет его не история, а ее участница.
Властители всегда одиноки — это часть той цены, которую им приходится платить за право зваться Властителями. И хотя Властитель может найти себе спутника (или спутницу) жизни, проведенное вместе время никогда не бывает долгим. И дело тут не в том, что смертные быстро стареют — например, лесной народ Фейра, сидхе, старости вовсе неподвластен, и только их странным лесным богам ведомо, умирают ли они вообще своей смертью. К тому же Властитель вправе продлить жизнь тому, кому считает необходимым, и уж всяко способен сделать это для своего избранника (или избранницы). Нет, все куда сложнее: очень немногие способны разглядеть за ореолом Власти и Могущества — живую личность. Очень немногие способны увидеть не Властителя Турракана, а обычного мага и алхимика Джафара, некогда — в ином мире и в иное время — служившего придворным астрологом у владыки сияющего белокаменного города-государства… города, название которого Джафар проклял всеми известными ему способами, но так и не смог позабыть…
Алхимик стиснул в кулаке лазуритовый Жезл Власти. Острые грани знака Властителя врезались в плоть, кровь окрасила голубовато-синий камень. Отстранившись от боли, Джафар отстранился и от грызущих сердце воспоминаний.
В любом случае, решил он, возвращая мыслям ясность и четкость, это — ее выбор. Каков бы этот выбор ни был, сделает его — она.
— Думаю, мы можем продолжать, Властитель.
Алхимик, не оборачиваясь, кивнул.
— Отлично. Ты подготовила то, что нужно сказать?
— В некотором роде.
Аджан присела рядом с Джафаром, посмотрела в большое голубовато-серебристое зеркало (в котором не отражалось ни их самих, ни зала за их спинами), передернула плечами, и проговорила:
Слова — лишь тень. Мир делают дела.
Кто может делать — честь тем и хвала.
Но если миф, из дела ставший словом,
Исчезнет — мир покроют тени зла…
Зеркало откликнулось на эти слова замелькавшей в глубине чередой образов, читавшихся яснее, чем любая книга…
Во многих мифах Дракон обозначает Мудрость. Чертовски символично, если вспомнить о частом наличии в тех же мифах смертного-Драконоборца, то есть — Уничтожителя Мудрости (в случае его победы). Некоторые Мифотворцы не желали выводить в своих рассказах подобного «положительного героя», и создали пословицу «победивший дракона сам становится драконом».
К сожалению, эта пословица применима не ко всем мифам, и уж подавно — не ко всем реальным событиям. Потому как «победу» (впрочем, равно как и «мудрость») всякий понимает по-своему; для одних победа наступает тогда, когда противник повержен наземь и беспомощен, для других — когда оный противник испускает последний дух, для третьих — когда удается уцелеть самому, еще кто-то не считает победой никакой иной результат, кроме признания противником своего проигрыша, а некоторые вообще полагают, что победа — это заключенная сражающимися сторонами дружба, любой же иной исход есть поражение. И при этом все они забывают, что миф — это не руководство к действию и не описание реальных фактов.
Миф — это история, которой не было и не могло быть, потому что никогда не существовали ни описываемые персонажи, ни перечисляемые события, ни даже тот моральный кодекс, которым руководствовались все участники оного повествования. Миф — это не история реального мира; миф существует только в момент рассказа, и исчезает после его завершения.
Миф — это история Мира Нереального, мира грез и иллюзий. Именно поэтому для персонажей мифов и легенд столь важны мечты и сновидения, именно поэтому Мифотворцы часто выглядят безумцами — да и не только выглядят…
Но даже среди Мифотворцев не все сознают, что слова сотворенных ими легенд иногда способны обрести плоть.
Потому что миф есть история, которой в действительности не было и не могло быть, однако которая очень хотела этой действительностью стать…
— Ибо Миф, — нараспев проговорил Джафар, — есть та единственная форма, в которой Высшие имеют право передавать инструкции земным жителям…
— Это тоже Игровой Кодекс?
— Не сам Кодекс. Комментарии и дополнения. Однако, быть может, ты объяснишь, как следует правильно понимать последний… пассаж? Опасаюсь, что я не уловил здесь связи с основной историей в любом из ее аспектов.
Аджан улыбнулась так, как иногда улыбаются сидхе — давая собеседнику понять, что в сокрытом за невысказанными словами кроется тайная прелесть, и раскрыть секрет — означает уничтожить всю прелесть и красоту на корню.