Нет, даже не так. Они словно увидели в чем-то до мелочей знакомом — нечто совершенно невозможное, невероятное, как если бы фаянсовый кувшин сам собою отрастил ноги и удрал от хозяина, не желая более служить вместилищем для воды.
— Джемаль?.. — прошептала Фариза.
В словах не было необходимости, они попросту читали мысли друг друга. Говорят, такое только великим магам под силу — но им сейчас не было дела до магов.
«Неужели это — правда?..»
«Правда,» — молча ответил ар-Рахим.
«Но она ведь не… Она не плохая, не чудовище…»
«Не чудовище, — подтвердил охотник. — Это я…»
Он не произнес слова «убийца» даже мысленно. Не было нужды.
Подобрав обломок скимитара, ар-Рахим молча взял со скамьи свой дорожный мешок, уже собранный для завтрашнего путешествия, и покинул двор, раздвигая плечом собравшуюся вокруг дома толпу.
Мариам приподнялась на локте.
— Фар… это и в самом деле?..
— Да, Мар. Он…
Они тоже могли говорить без слов. Особенно — без ЭТОГО слова.
Джамад и Ицхак, в чьих глазах отныне и до самой смерти мерцали оранжевые искры, с недетским выражением посмотрели сперва друг на друга, затем в спину уходящему отцу, затем — на матерей, у которых, как недавно у Аджан, не было сил на слезы. Руки пятилетних мальчиков встретились во вполне взрослом рукопожатии.
— Я — Ицхак бен-Мариам, — сказал один, и второй ответил эхом:
— Я — Джамад, сын Фаризы.
Более у них не было отца. И не драконье колдовство стало причиной тому.
Эта странная история сперва послужила поводом для кривотолков и пересудов, едва не завершившихся обвинением семьи бесследно сгинувшего ар-Рахима в чародействе, чернокнижии и прочих противных Свету занятиях. Здравый смысл, к счастью, пересилил страх перед невесть откуда и невесть зачем появившимся драконом, и Мариам с Фаризой позволили взять детей, кое-что из вещей и ценностей, и пройти в расположенный неподалеку Храм Света — «до выяснения обстоятельств». Когда же подозрительной семейкой занялся Чтец Душ, беднягу-жреца чуть наизнанку не вывернуло. Оклемавшись, он с величайшей осторожностью провел предварительный опрос, спросил позволения заглянуть в сознание всех четверых (допрашивать младших, Ахмеда и Зулейку, было явно бессмысленно), и лишь тогда сумел установить полную невиновность «пособников Князя Тьмы и слуги его в обличье дракона».
Дом ар-Рахима, впрочем, за это время бдительные соседи поспешили предать очистительному огню — против обыкновения, даже предварительно не разграбив его, — потому матери с детьми остались при Храме. Через пару лет один из странствующих торговцев взял к себе Мариам (то ли наложницей, то ли третьей женой); Фариза же приняла обет служения и стала сперва послушницей, а потом — младшей жрицей Солнца.
Прошедшие обучение при Храме, Ицхак и Джамад поступили на службу к Властителю; Джамад, однако, вскоре возвратился в Храм, чтобы пойти по стопам матери. А Ицхак бен-Мариам, невзирая на сравнительную молодость, оказался среди первых мудрецов Турракана, и был неоднократно удостоен наград за различные исследования…
— Однако это, лорд Джафар, тебе должно быть известно и без моих слов, — вернул Алхимика в мир яви голос рассказчицы.
Властитель Турракана задумчиво отщипнул крупную виноградину от большой кисти, лежавшей на серебряном блюде, переправил ее в рот, прожевал и лишь потом задал вопрос:
— Это вся история?
— С одной стороны — да.
— Понятно. Другую сторону слушателям предоставляется восстановить сообразно своему вкусу и воображению?
Женщина также потянулась за виноградом.
— Довольно интересная мысль. Ты желаешь проделать это?
— Как ты подметила, это довольно интересная мысль. Остаток ночи я позволю себе истратить на ее обдумывание. А пока можешь отдохнуть.
— С одним условием, Властитель: не пытайся УЗНАТЬ, что произошло на самом деле.
— Если уж я играю — играю честно, — хмыкнул Джафар. — Увидимся утром.
Алхимик, соблюдая условия договора, не пользовался своим всевидящим зеркалом, которое позволило бы ему заглянуть в любой потаенный уголок Арканмирра, в прошлом ли, в настоящем, или в вероятном будущем — не суть важно. Просмотр архивов, однако, правилам небольшой игры не противоречил, если только не искать сведений о конкретных персонах; Властитель Турракана таковых и не искал. Зато он нашел отчет о некоторых странных событиях, каковой отчет, в свою очередь, подал ему идею…
В общем, вернувшись к реальности примерно через два часа после рассвета, Джафар уже знал достаточно, чтобы рассказать историю до конца. Правда то была или нет — его интересовало мало. Во всяком случае, меньше, чем реакция собеседницы на этот рассказ.
Возвратившись к гостье (та как раз незадолго до того пробудилась), Алхимик сообщил:
— Я готов изложить тебе свой… вариант продолжения.
— А не начала?
— Еще точно не знаю. Возможно, что и начала.
— Что ж, Властитель, готова выслушать тебя.
Джафар расположился на подушках, почесал бороду и произнес:
Приносит лишь страданья красота,
Когда душа от жалости пуста.
Да, в жизни этой совершенства нету,
Но вне ее — лишь сумрак и Черта.
Стихотворный ритм «рубай», практически забытый в Арканмирре, обрел силу заклинания, хотя не был и не мог быть таковым…